Мировые цены на продовольствие бьют рекорды. Мир накрыла высокая инфляция. Виной всему — «печатный станок». Об этом в авторской колонке «Новой газеты» пишет эксперт-экономист Максим Авербух.

— «Девяносто лет назад экономику США поразил крупнейший в истории экономический кризис, получивший название «Великой депрессии». Начался он с паники на фондовой бирже, вошедшей в историю как «черный вторник». Федеральные власти придерживались политики «невмешательства», недавно созданная Федеральная резервная система и вовсе сократила кредитование банков, что в конце следующего, 1930 года, вылилось в невиданный по силе банковский кризис, который вместе с банковской системой США уничтожил и все ростки наметившегося было выхода из депрессии.

Вслед за США кризис постиг и остальные крупные мировые экономики, для СССР вылившись во «второе крепостное право большевиков» и голод 1932–1933 годов, унесший миллионы жизней — цены на хлеб, основной экспортный продукт Советской России, упали, а начавшаяся индустриализация требовала все больше валюты. Пришлось продавать больше зерна, изымая его у села по заниженным ценам.

Тринадцать лет назад, в 2008 году, ситуация повторилась: начавшись с банковского краха и грандиозной биржевой паники кризис поразил экономику США, а с ней и мировую экономику. Но в этот раз, учтя опыт «Великой депрессии», правительства и монетарные власти крупнейших стран мира поступили прямо противоположным образом.

На смену невмешательству пришли огромные пакеты госпомощи экономике и резкий рост кредитования банковской сферы со стороны центральных банков. Последние же выступили главными кредиторами правительств, профинансировав расширение государственных расходов. Баланс главного центрального банка мира — Федеральной резервной системы (ФРС) США, с 2008 по 2014 год вырос на невиданные 3,5 триллиона долларов. То же самое произошло и с балансами остальных важнейших центральных банков: европейского, английского, японского, китайского. И — чудо — уже во второй половине 2009 года «Великая рецессия» в экономике США завершилась.

Рост продолжился до осени 2019 года, когда в американской экономике вовремя начался стандартный циклический кризис. Начался он долгосрочным спадом промпроизводства, а через полгода, в феврале 2020 года, продолжился спадом в секторе услуг, то есть к началу пандемии спад охватил 90% экономики США.

На пандемию правительства и центральные банки ответили прежним, хорошо зарекомендовавшим себя способом: сверхнизкими процентными ставками, гигантскими пакетами государственной помощи и гигантской же эмиссией. ФРС «напечатала» 3,2 триллиона долларов, Европейский центральный банк (ЕЦБ) — 3,3 триллиона долларов, Банк Японии — 1,5 триллиона долларов, центральные банки Англии и Канады — совокупно более 800 миллиардов долларов, центральный банк Китая — 600 миллиардов долларов. Итого почти 10 триллионов долларов.

И вроде бы мировая экономика стала выползать из кризиса: главные экономики мира показывают неплохой «восстановительный» рост, а экономика Китая, который раньше всех покончил с пандемией, и вовсе показывает уже реальный рост.

И тут «совершенно неожиданно» по мировой экономике ударила инфляция. «Совершенно неожиданно» — потому что мировая экономическая мысль в очередной раз решила, что отменена логика и изобретена панацея от всех кризисов: просто печатай много денег, а изменившийся характер мировой экономики не допустит высокой инфляции.

«Совершенно неожиданно» — после того, как ведущие центральные банки за год устроили эмиссию, которая в первую очередь пошла на поддержку платежеспособного спроса населения через прямую раздачу денег, и загнали реальную стоимость денег в отрицательную зону. Отслеживающий цены на базовые продовольственные товары индекс Bloomberg Agriculture взлетел на 76%, цены на зерно подскочили на 70%, сахар подорожал на 60%, растительные масла — почти вдвое. Более чем в два раза подорожала сталь. В два раза подорожала древесина, и даже нефть стоит дороже, чем перед кризисом.

В итоге, что вполне логично, стала расти уже потребительская инфляция. Но мировые финансовые и политические власти не спешат признать этот факт. Не спешат признать, потому что:

на их взгляд, эмиссия еще необходима экономикам;

инфляция в итоге сотрет значительную часть накопившегося долга;

правительствам очень удобно решать проблемы, имея под рукой безграничное эмиссионное финансирование;

политики и экономисты забыли, какие отрицательные последствия несет высокая инфляция.

В то же время высокая инфляция столь быстро «съедает» популярность находящейся у власти партии, что политики очень быстро будут вынуждены среагировать на нее, минимизировав или остановив эмиссию. Впрочем, и это им еще предстоит осознать, ведь нынешняя генерация руководителей никогда в жизни не сталкивалась с высокой инфляцией и ее последствиями.

В качестве необходимого отступления следует заметить, что экономика — штука в высшей степени логичная. Деньги в ней — такой же товар, со своим строго определенным функционалом. И по законам рынка, когда товара в избытке, он дешевеет. Когда предложение сильно больше спроса, товар дешевеет очень сильно. Все это верно и для денег. Потому крупная необеспеченная эмиссия влечет за собой инфляцию.

Но покончим с теорией и вернемся к делам насущным. Проблему надо воспринимать в целом, отдавая себе отчет в том, что гигантская эмиссия 2020 года накладывается на практически никуда не девшуюся эмиссию времен прошлого кризиса — это с одной стороны. А с другой — пока неизвестно, поглотит ли постпандемийный рост стандартный, приходящий примерно раз в 10 лет, циклический экономический кризис.

Если нет, то мы столкнемся с двумя бедами сразу: высокой инфляцией и спадом мировой экономики. Обычно это выливается в стагфляцию: проходящую на фоне высокой инфляции долгосрочную экономическую депрессию, с которой мировая экономика последний раз сталкивалась в семидесятых годах прошлого века.

Вопрос в том, что даже если пожертвовать сверхнизкими процентными ставками, подняв их до некоего реального уровня и прекратить эмиссионную накачку экономики, то с уже «напечатанными» 10 трллионами долларов ничего быстро не сделаешь. А это ни много ни мало — 12% мирового допандемийного ВВП», — отмечает Максим Авербух.

Джон Рубино опасается новой великой депрессии или веймарской гиперинфляции